Но лететь домой надо. Вновь взяла телефон, изучила ближайшие вылеты. В двенадцать ночи самый первый. Отлично, успею собраться спокойно. Поднялась с кровати не спеша и побрела в ванную комнату просыпаться.

Стук от входной двери застал, когда я куталась в полотенце после душа, подвязывала его на груди, и пальцами расчесывала мокрые белые пряди, достававшие до лопаток.

Подивилась нарушению одиночества. Кто мог придти в отель утром?

Немного удивленно открыла дверь и обнаружила молодого паренька, ну лет двадцать, который молчаливо осмотрел мое фееричное появление. Еще бы — девушка в одном полотенце открывала дверь прыщавому юнцу. Малыш, тебе повезло за мое тело платят много денег, чтобы такой увидеть.

— Что угодно? — не очень лестно отозвалась я. Парень достал сзади со спины в руках сжатый букет голубых роз. Голубых. Огромный букет! Обожаю розы.

— Вам, — скромно отозвался служащий в кепке.

Неуверенно передал в руки. Кто мог? Какой-нибудь очередной наниматель, желал чтобы из торта вылезла на Дне Рождении у какого-нибудь богатенького придурка?

— От кого? — сама осматривала розочки, штук пятьдесят.

— Там есть карточка, — мальчик попытался пальцем до коснуться и показать где.

Я сделала резко шаг назад в комнату и, не глядя, захлопнула дверь перед носом юнца. Достаточно насмотрелся.

Где-то внизу между стебельками нашла маленькую голубую карточку, в процессе поиска об шип немного поцарапалась, но это было не важно, потому что надпись на бумажке подействовала, как анальгетик, по телу разлилась теплая волна. Не было больше проблем, полетов, сборов.

Дима Х — гласила табличка, которую я раз десять перечитала, прежде чем до конца осознала, что это и от кого. Это как второе шанс, да? Знак от всевышних сил?

Ни минуты не сомневалась, забыла, что необходимо собрать вещи и набрала известный номер. Он остался в телефоне с того времени на яхте, не смогла удалить, сколько не заставляла себя.

Встреча была назначена на девять вечера на том же месте, что и вчера. Места на кожаном диване перед круглым стеклянным столом, а впереди окно и через него огни ночного города.

Я пришла первая на свидание в полном обмундировании или наоборот в минимальном обмундировании, юбка белая, скрывавшая ягодицы, босоножки на небольшом каблуке и белый топ, белье тоже белое, кружевное. Помнила, что Диме нравилось красивое белье, желательно прозрачное.

В руках теребила дурацкую салфетку, пока поглядывала на телефон. А если занят? А если не придет? И почему внезапно сделал шаг на встречу? А как история с сестричкой? Отпустил ситуацию, они больше ведь не общаются? Аня сказала, что ненавидит его, да и он вроде как ее наказывал за длинный язык. А уж я знакома с языком-скальпелем Ани не понаслышке.

Но как-то странно, вся эта история необычная. Дима жил с Бастардом. Он их за существ не признавал никогда…

Он же забыл о ней… об Ане…он не думает о ней… она ему не нравится? Не влюблё….

Отвлеклась от мыслей, вздрогнула, когда возле щеки почувствовала какое-то движение, колыхание ветра. Обернулась немного и обнаружила голубую, маленькую розочку, не такую длинную, как в утреннем букете, гораздо милее. Я невольно заулыбалась, не могла скрыть радости.

Он пришел ко мне!

— Здравствуй, Александра! Прости, опоздал немного, — он улыбался, дарил эти милые ямочки, позволял увидеть их. Они мои сегодня.

Дима уселся рядом со мной, не вольно задел бедром, но это было приятно ощущать тепло настолько близко. Он тоже в белой рубахе и светлых брюках. Мы, как два альбиноса, идеальные друг для друга.

Ужин начался очень легко, сегодня Дима не давал грустить, как вчера, рассказывал, что отвоевал сестер из порноиндустрии. Пусть о чем угодно говорит, лишь бы эта радость не исчезала рядом со мной.

Мы как раз кушали, смотрели на цветные огни, когда я решилась задать мучавший вопрос:

— Это…Дим… меня не оставляют мысли об Ане. Что вас связывало?

— Я сказал, — его голос впервые за вечер стал ледяным, так что стало ощутимо прохладно всему телу. — Никаких разговор о твоей сестре. Второй раз предупреждаю.

— Хорошо. Извини, что влезла, — но в груди неприятно заскребло с удвоенной силой.

Мысли не помещались в голове, их слишком много, бесконечно вертелись, кружились и я не могла провести цепочку. Аня, как табу, запретная тема, при том портящая Диме настроение в миг. Что ему могло портить настроение хоть когда-нибудь? Я не знала ответа на вопрос, никогда не видела, чтобы что-то Хаски разгневало. Или кто-то.

Раздался внезапно звук мелодии из моей сумочки. Я отвлеклась на нее, собираясь попутно с мыслями. Не нравилось слишком сверление в груди. Забыла посмотреть номер и взяла расстроенно:

— Алло, — Бастард тебя раздери, тупой муженек. Настроение еще хуже, резко упало с обрыва вниз и разбилось вдребезги на жалкие камушки.

— Ты скоро, любимая? — любимая!?

Хотела прикрикнуть на него, сказать что-нибудь по поводу его любимой. Настала точка кипения. И, как щелчок неожиданный в моем сознании произошел, когда мужская большая рука накрыла оголенную правую ногу чуть ниже юбки. Остановкой на долю секунды дал понять, свыкнуться с мыслью, что пошел в наступление. Легкое скольжение вверх, я охотно прикрыла глаза, в кафе темновато. Стол по бокам скрыт высокими стенами, давал нам некое уединение.

— Да любимый, — прошептала в трубку, когда невозмутимые пальцы подняли подол юбки доверху, нагло без сомнений раздвинули бедра пошире, где скрывалась ткань кружевных трусиков.

— Ммм… да, любимый, скоро прилечу…

Я бронировала место на двенадцать. Сейчас пол одиннадцатого. Мужская ладонь накрыла теплом между ног, а потом чуть сжала мое самое влажное местечко, истекавшее прозрачными соками. Я сжала теплые пальцы ляшками, желая еще это тепло, сильнее, больше, везде.

— Сегодня нет рейсов…скоро….завтра, наверное, прилечу.

Мои ноги повторно резко раздвинул Дима еще шире, ладонь его залезла под кружевную ткань трусиков спереди. Несколько пальцев дотронулись до влажных складок между ног, поигрались легко, как прикосновения к лепесткам цветков.

— Да. да, — шептала на пустую болтовню мужа, о его якобы скучаниях обо мне. — Тоже люблю…

Ткань топика вместе с чашечкой лифчика сдернули вниз, а на груди, на соске почувствовала легкий ветер или дыхание. Потом влажный язык на чувствительной точке, а затем зубы, сковавшие сосок, отчего я дернулась и заерзала на кожаном диване. Тело горело ознобом.

— Люблю тебя, — прошептала еле слышно. — да…Андрей. Завтра прилечу, — так и не открывала глаза, только сейчас.

Увидела сверху вниз белые завитки волос на его голове чуть ниже возле своей груди. А затем Дима отпустил сосок и приподнял склоненную голову. Уголок его губ обворожительно дернулся в намеке на усмешку.

— Десерт позже, — с этой фразой Хаски вернул корпус тела к дивану.

Мне оставалось ощущать неровное биение сердца и пытаться справиться с раздирающими, пронизывающими разрядами между ногами. Я как клубок оголенных проводов, сверкала и искрилась.

Еще хотела, больше, откровеннее. Вернуть его пальцы, которые перестали там гладить и опустили юбку на приличную длину. Хаски равнодушно отвел глаза и взял телефон, лежавший на столе.

А я не могла правильно оценивать обстановку. Мы немного скрыты слева и справа от остальных посетителей высокими спинками дивана. Ноги видно, тела нет, а мне плевать, хоть весь мир пусть видит.

Поближе подсела к Диме, руку прислонила теперь к его бедрам, там где находился член. Хаски повернул голову, словно спрашивая, что значит? Я решительно, стараясь не струхнуть пробежала пальцами по всей длине вверх. Не мог он тоже полностью быть равнодушным, когда ласкал женщину, как бы не пытался сдерживаться. Добралась до ширинки брюк, расстегнула, повела бегунок молнии вниз, спустила белье, мешающее добраться до мужчины. Достала, при этом не отрывала взгляда от Хаски, но когда рукой обхватила его член, наконец посмотрела вниз. Всё.